Однажды, когда мне было, наверное, года 4, мы с дедом отправились на берег Волги в Костроме смотреть на ледоход. В тот день или накануне лёд на реке стронулся и пошёл вниз по течению. Мы стояли на берегу, смотрели на то, как мимо проплывают белые, с зелёным отливом на сколах, льдины. На некоторых больших ледяных островах сидели вороны. Я стал лепить снежные комки и бросать их в Волгу. Вороны улетели. Вместе с комком улетела в воду и моя варежка. – К маме поплыла, в Горький! – сказал тогда дед. И это было похоже на начало сказки. Мама, в то время студентка Горьковского университета, на каникулы и по праздникам приезжала домой в Кострому. Летом по реке на «Метеоре» или на «Ракете», а зимой, конечно, на поезде. И добраться на поезде до Костромы из Горького можно было только с пересадкой в Нерехте. Скорее всего, от Костромы в Нерехту в те годы свои три или четыре вагона таскал даже не тепловоз, а паровоз. На паровозы мы с дедом тоже ходили смотреть. Но уже на вокзал. В Нерехте я побывал, лишь когда мне исполнилось 22 года. После Костромы маленький городок казался каким-то «невсамделешным» (кстати, нерехтское словечко) и сувенирным. На весь город имелось три автобусных маршрута, и ходили по ухабистым улицам старенькие маленькие пыльные автобусы, ждать которых часто не имело смысла, потому что проще дойти пешком в любую точку города. Так я и поступал, пока не понял прелесть владения велосипедом. В Нерехте велосипед в те годы был незаменим. Маленький Шанхай. На нём ездили на работу, в гости, в магазины и за город в лес. На великах отвозили детей в садики и в школу. На велосипеды взваливали по два-три мешка выкопанной картошки и легко доставляли их к дому. На велике таскали доски, шифер, капусту, сено, воду, лопаты, удочки, грибы из леса, яблоки из сада… И еще по субботам и воскресеньям летом, обычно в июне, на велосипедах везли к реке скрученные в трубу ковры и паласы. Однажды мне довелось участвовать в этом незабываемом деле. В доме, где мы тогда жили, было два ковра. Один висел над кроватью, второй над диваном. Поскольку дом отапливался дровяной печью, ковры каждый год становились невероятно грязными от копоти и сажи. И так, вероятно у всех, кто жил в старых домах. Нерехтчане стирали свои ковры в определённом месте на небольшой плотине у городского парка. Там, после перелива через шлюзы, вода текла по широкой бетонной площадке, что позволяло раскатать ковры и в постоянном ровном потоке мылить, чистить их щётками, а затем и полоскать. На всё-про-всё не меньше четырёх часов. Ковры становились неподъёмно тяжелыми и мокрыми. Нужно было довезти их до дома и вывесить на заборе обтекать (если забор не рухнет). Только после этого считалось, что дело сделано. «Уделано» - говорят настоящие Нерехтчане. Речка Нерехта прямо в черте города впадает в реку Солоница. Та, извиваясь, и бежит до Волги. Город расположен на относительно равном удалении сразу от трёх областных центров. Можно на поезде или на машине добраться в Кострому, в Ярославль или в Иваново. Но не по реке. Эта река вообще, кроме стирки ковров и шуточной рыбалки ни для чего не приспособлена. И если учесть, что стирка ковров в проточной речной воде в наше время – разновидность трудового извращения, а приличной рыбы в Нерехте с роду не видали, то вывод напрашивается сам собой – речка совсем никчёмная.
Другое дело – речка Солоница. Всё её течение ниже Нерехты – это поля и леса до самого устья. Была у меня неосуществленная мечта проехать на велосипеде вдоль русла до Малых Солей и развести костер, выпить чай с малиной на берегу Волги. Но уносило каждый раз то в Суздаль, то во Владимир, то в Мышкин, то в Палех. На реке Нерехта я не помню моторных лодок. Там просто плыть некуда на моторе. Через Нерехту в городе всего несколько маленьких мостов, лишь один из которых автомобильный. Остальные так, для перескока. Даже плотина, создавшая небольшой разлив, весьма деликатно цедит водичку и не претендует на звание солидного гидросооружения. На этом разливе была у меня история... Как-то раз, наслушавшись рассказов о прелестях зимней рыбалки, я решил приобщиться к клану «спящих на льду». Купил в «Спорттоварах» минимальный набор кембриков, мормышек, блёсен, леску и отправился на реку к плотине. Было не холодно. Конец февраля. Дул ветерок. На месте я не застал никого, кто бы помог советом или отговорил от затеи. Я был вообще один на реке. Почему-то только в этот момент до меня дошло, что неплохо было бы иметь с собой пешню или бур. Мне заранее казалось, будто вся река утыкана просверленными лунками. Приду и займу любую свободную. Лунки были. Но они все замерзли. Легкий план сорвался. Оглядевшись, я заметил на берегу стальную трубу, торчащую из снега. Недолго думая, ринулся туда и долго раскачивал ее, пытаясь сломать. Примерно через час я варварским способом обзавелся увесистым ломом с металлической табличкой «ОСТОРОЖНО! ГАЗ!». Мне было не до чтения. Второй час рыбалки прошел в увлекательном долблении лунки тяжелой тупой трубой. Табличка не помогла. Энтузиазм кончался. Быстро темнело. Я стал насквозь мокрым изнутри и снаружи. Истертые в труху перчатки пришлось выбросить. В какой-то момент меня осенило, когда лунка будет готова, мне станет не на что присесть, потому что не взял ни стульчика, ни ящика. – Буду ловить стоя! – твердо решил я и начал стараться еще сильнее. Труба ухала всё глубже и глубже и, наконец, пробив лёд, воткнулась... в глинистое дно. Да. Именно так. Через лёд сразу в какую-то грязюку. Целый час я долбил лёд на мелководье. Да что там мелководье... просто на берегу. Пойди, разберись, когда кругом снег, где тут русло, а где пляж. Со стороны это выглядело так: Пришёл человек на реку, взбежал на берег, с ожесточением выломал газовый указатель, пробил им лед на реке, воткнул в грязь, плюнул и ушёл. Клянусь, никто и ни за что не смог бы угадать тогда, какую цель я преследовал. С тех пор я никогда не был на зимней рыбалке. И не собираюсь.