Муравьёвка – это маленькая улица в Костроме, которая с давних лет неплохо сохранилась. Крутой спуск к Нижней Дебре до сих пор вымощен булыжником. Не брусчаткой, нет. Настоящим речным булыжником, округлым, крепким, почти вечным. Я застал и помню в Костроме две таких булыжных мостовых. Одна у нашего дома на улице Сусанина, вторая тут, на Муравьёвке. Была и третья мостовая, но это уже на территории Ипатьевского монастыря, поэтому не в счёт. Верхний ярус сквера в конце 50-х был асфальтирован и оформлен кустами. Тут я в нежном кудрявом возрасте катался на трехколёсном велосипедике, собирал одуванчики, шугал воробьёв и мечтал попасть на нижний ярус сквера, куда меня, конечно, не пускали. Там тоже был асфальт, но какой-то более старый, в трещинах, заросший подорожником. Там не было лавочек, но пьяницы со всей округи стекались туда, чтобы выпить «на троих» в тишине и безопасности с видом на Волгу. Такой отдельный ярус для взрослых. Весь сквер имел длину почти полкилометра. Начинался от улицы Овражной и заканчивался булыжным спуском, над которым возвышается массивный четырехэтажный жилой дом цвета охры, который имел необъяснимое прозвище «ГУБЗЕМ». Дом построен на месте снесённой церкви Бориса и Глеба. Считалось, что именно в этом доме и вокруг обитала самая отборная костромская шпана. Дорога туда приличным детям была заказана. Да мы как-то и не стремились. Прямая линия дорожек сквера дважды прерывалась полукруглыми выступами – смотровыми площадками. Полукругом стояли удобные скамейки с чугунными ножками. С высоты вид на Волгу и на другой берег был широкий и завораживающий. Весной, когда цвели кусты акации, аллея обволакивалась сладким дурманом. Тут не было киосков, ларьков, магазинов, кафе… Никогда. Ни одного. Тут было чисто и тихо. Тут просто гуляли, читали газеты и книги, беседовали, сидели на лавочках, смотрели вдаль и иногда играли в шахматы. Ещё на асфальте белой краской была нанесена пунктирная разметка для эстафет и бега. Время от времени в сквере устраивали легкоатлетические соревнования студенты Технологического института. Чуть дальше, в начале скверика, у них была своя маленькая волейбольная площадка. В сквере на Муравьёвке было всегда чисто и сухо. Снег таял рано. Листья сдувало ветром, а дождь не собирался лужами, утекая по склонам к Дебре и к Волге. Сюда приводили всех гостей города. Фотографироваться, любоваться панорамой строящегося Заволжья, ахать, и читать издалека названия проходящих по Волге кораблей. До изобретения слова «селфи» оставалось каких-то полсотни лет. С высоты было интересно наблюдать за швартовкой «Ракет» и катеров у малых пристаней. На тёплых травяных лужайках можно было присеть, поглазеть на синее небо и на белые облака. Почему-то именно там это было особенно красиво.
Однажды, рано утром 30 мая 1976 года, я шёл (почти бежал) по Муравьёвке к пристани, где меня ждали мои закадычные друзья и одноклассники Вовка и Димка. У каждого из нас был за плечами свой брезентовый рюкзачок (других в то время и не делали), на ногах кеды (слово «кроссовки» тогда ещё не придумали), в карманах складные ножики. Мы отправлялись в первый в жизни самостоятельный поход. Без родителей. Без всякого надзора. Впервые. Тайком. И я мчался по Муравьёвке навстречу приключениям и чудесной погоде в предпоследний день мая. Послезавтра по календарю наступало ЛЕТО! На самом деле оно наступало сейчас! Мы взошли на маленький кораблик, который отправлялся вниз по Волге. Переполненные восторгом от простора и самостоятельности кормили хлебом чаек, шныряли по палубе и, в конце концов, залезли в пустой нижний пассажирский салон с круглыми иллюминаторами у самой воды. Распахнув их, мы высунулись по пояс над бурлящей у борта водой и в полном экстазе орали рыбакам в лодках и проносившимся мимо «Метеорам» до хрипоты и кашля: «Ура-а!!! Свобода! Мы едем в поход!» Кораблик шёл пустым. Это был первый утренний 5-часовой рейс. Нам некого было стесняться, и нас, как говорится, распирало. Сошли на берег в Чернопенье. Уютная деревушка в 20 км ниже Костромы. Долго топали, едва избежав встречи с местными деревенскими пацанами, и остановились на крутом песчаном склоне, известном мне ещё по походам с родителями. Я знал, куда идти. Часа полтора, насколько хватило сил и азарта, мы кувыркались на тёплом песке, бегали наперегонки по длинному склону, прыгали в холодную майскую воду, барахтались, ныряли, замёрзли, разожгли костёр, съели залпом всё, что догадались взять с собой, устали и только потом поплелись обратно на пристань. Кажется, что для меня это был лучший день в том далёком году. Позже, после возвращения из армии, я ещё несколько раз приезжал на тот песчаный склон в Чернопенье. Большой откос и песчаная осыпь оказались не такими уж и высокими, дорога через деревню и по полю не такой уж длинной, но вот путь на пристань по Муравьёвке и вниз по лестнице к пристаням навсегда сохранил печать радостного настроения, предчувствии перемен и необычных приключений. Далеко видно со склонов этого сквера. Там красиво и летом, и зимой. Там до сих пор малыши катаются на самокатах и велосипедах, топают ножкой на воробьёв и подрастают, глядя на Волжские дали, возможно, тоже мечтая о том, чтобы уплыть куда-то туда, за изгибы Волги. Это так просто, ребята!